на то, что ждет человечество в будущем.

«Разве мы рыбы? — спросил себя Ран. — Разве мы способны испытывать только страх и голод?»

Когда Разрушитель уничтожил племя Дагона, тот бросился прочь бездумно, как рыба. Теперь он уже не должен плыть так стремительно, у него не должно было остаться сил. Вождь может иметь столько энергии после того, как его племя совершило длительное путешествие. Вождь не может остаться в живых после гибели своего народа.

Ран вдруг понял, что побаивается Дагона — не физически, а тем уголком разума, где живет здравый смысл. Слабость чужака передается всему племени, и Рану в том числе. Неудача Дагона может предвещать неудачу Рана в час последнего испытания. Неужели племя Рана так же бездумно бросится врассыпную и станет легкой добычей, как племя Дагона? Неужели Ран…

«Нет, — решительно сказал он себе. — Мы люди. Пока мы живы, останемся людьми. Я все сделаю ради этого».

Ран последним выплыл из расщелины, через которую пробрались все его соплеменники. Тяжело дыша, люди неуверенно зависли у отверстия, ожидая своего вожака. Дагон держался чуть поодаль, стреляя глазами по сторонам. Нескольких взглядов на город ему хватило, чтобы понять: убежище надежное.

Здесь друг на дружку громоздились высокие каменные башни, прикрытые завесами водорослей. Каньоны между зданиями были чересчур узкими для Разрушителей. Сама конструкция башен сбивала врагов с толку, позволяя добыче улизнуть и спрятаться. Ран полагал, что дело в серебристом металле, который по-прежнему ярко блестел, стоило лишь содрать с него мох.

Итак, доселе город был безопасным местом; тот, кому хватало ловкости и скорости, чтобы добраться до этого или другого подобного города, когда его племя сталкивалось с ослепляющим огнем Разрушителей, оставался в живых.

В племенах знали о городах и смутно, благодаря наследственной памяти, понимали, что они построены людьми. Как и когда, никто не знал. Даже Ран представить не мог, что города вырастали на суше, которая впоследствии оказалась под водой. Достаточно было знать, что города существуют и дают морским племенам убежище, когда те в нем нуждаются.

Дагон одобрительно оглядывал место, куда его привел Ран. Чуть поодаль возвышался расколотый купол, привлекший внимание своим размером, и серебристое мощное тело Дагона невольно вздрогнуло при виде его. Купол не слишком надежен: в нем нет металлических конструкций и он чересчур бросается в глаза. У Рана было на уме другое укрытие, но Дагон не позволил вождю направить туда племя.

— Прячьтесь! — Дагон послал мысль всем, не контролируя ее и, наверное, даже не осознавая, что отдает команду. Он просто озвучил подсказку своего инстинкта. — Прячьтесь под куполом! Укроемся и отдохнем. Все за мной!

Настроенное на бегство, находящееся на грани истерики, племя отреагировало мгновенно, бездумно, как действовал и сам Дагон. Тонкие блестящие тела сверкнули и выстроились в ряд, готовые помчаться к манящему куполу.

Но порыв был остановлен здравым смыслом — той его крупицей, что еще сохранилась у человека. Некоторые замерли, вспомнив, что подчиняются голосу Рана, а не Дагона. Но Дагон говорил так властно и направлял людей в очевидное убежище, отвечая их насущной потребности, и поэтому большинство помчалось за ним вслед.

Ран напряг усталые мускулы и бросился за соплеменниками, разгоняя их во все стороны, разрушая не успевший сформироваться строй. Наконец он оказался впереди и развернулся в воде так резко, что его мех заструился в сторону.

— Нет! Нет! Не в купол! Вы знаете наше укрытие! — закричал он. — Я ваш вождь, а не Дагон! Купол слишком открыт, там небезопасно. Плывите к нашей башне!

Большинство ослепленных паникой людей не вняли ему. Это были те, кто сразу отреагировал на команду Дагона; их стремительная реакция была следствием истерии. Теперь они понимали только силу.

Ран бросился к ближайшему и толкнул в бок, затем отвесил оплеуху другому, а третьего пихнул локтем.

— Плывите к башне! — сурово, властно громыхала его мысль у них в головах. — Слушайте меня! Плывите к башне!

Аморфная толпа остановилась, замешкалась, сосредоточилась вокруг головной группы. Спустя пару секунд Ран с Дагоном оказались в кольце охваченных истерикой людей; наружный край кольца ходил ходуном. Всем хотелось увидеть, что происходит в центре, где Ран оказался лицом к лицу с Дагоном.

Дагон тяжело взмахивал руками, чтобы мех вздыбился и придал ему еще больший объем. Всякий раз, когда из-под шерсти выглядывала человеческая кожа, он кривился от злости и приоткрывал рот, обнажая острые клыки.

Драться было не время. Дагон наверняка тоже это понимал. Одна-единственная капля крови непременно привлечет акул-убийц и почти наверняка — Разрушителей. Но и спорить было не время.

Ран приподнял верхнюю губу и тоже показал острые зубы. Он не стал обращаться к Дагону.

— Вам известно наше убежище, — послал он своему племени мысль давно известным способом — так, чтобы сразу дошла до всех. — Следуйте за мной.

Его приказ двигался впереди него, заставляя толпу расступиться. Вдруг Дагон зарычал, вызывая Рана на бой. Такой вызов нельзя было игнорировать.

Но боя не случилось.

На дно упала громадная тень. Когда ее край поравнялся с группой морских людей, связанных разрозненными мыслями о кровопролитии, все серебристые тела разом вздрогнули, все головы одновременно поднялись.

Высоко над ними, искаженный рябью, над самой поверхностью воды медленно плыл Разрушитель, отбрасывая на песок яйцеобразную тень.

Он остановился прямо над скалой, под которой прятались люди. Никто не шевелился, все перестали даже думать.

Затем Разрушитель начал медленно-медленно погружаться. Он не знал, что внизу люди, — понять это мешали металлоконструкции затонувшего города. Но сложно устроенное тело чувствовало, что силуэты на глубине могут быть добычей…

Ран послал тихие, осторожные мысли всем соплеменникам одновременно:

— Спокойно! Он может пройти мимо. Ждите сигнала. Прячемся по моей команде.

Слово «прячемся» он произнес очень осторожно, понимая, что оно может вызвать панику.

Племя вздрогнуло, посылая общий мгновенный ответ. Все единодушно согласились, даже Дагон. Разрушитель продолжал погружаться в гущу водорослей, его тень поглощала засыпанную песком улицу, а солнечные лучи, пробивавшиеся с далекой поверхности, то складывались в причудливые узоры, то выпрямлялись.

Точно так же заплетались и распрямлялись мысли в голове у Рана. Он напряженно ждал, выстраивая маршруты для бегства, до последнего оттягивая стремительный рывок, после которого племя разбежится по разным уголкам моря и кто-то непременно погибнет, пока остальные прячутся.

Его мысли были холодными и горькими, как вода. Он отмечал самых слабых и медлительных, тех, кого придется бросить, чтобы получить шанс спасти остальных. Выбор был труден, но необходим.

Одновременно Ран настроил свой слух на тончайшие и высочайшие сигналы, надеясь услышать другие племена, будь они близко или далеко в холодном, зеленом,